STICKSTOFF.не потеряй себя в тумане,не позволь себе утонуть в бездне света.
V. Голубая
Гвидо входит в комнату. Посреди комнаты на стуле стоит Папа, который держит руками полку, прикрепленную к стене с одной стороны. Он пытается сделать пометку на стене карандашом.
читать дальше
Гвидо. Привет, пап!
Папа. Здравствуй, Гвидо... Ты вовремя.
Гвидо. Помочь?
Гвидо подходит к полке и придерживает рукой ее незакрепленный край.
Папа. Да, придержи, пожалуйста.
Гвидо. Что это?
Папа. Ты, вроде, на зрение не жаловался... Полка.
Гвидо. Я вижу, что полка. Что это за полка?
Папа. Полка себе и полка. Держи крепче....
Гвидо. Папа, что это за плохо струганная древесина? Ты не мог выбрать ничего лучше? Надо было позвонить мне – я бы купил тебе нормальную полку....
Папа. Отпускай.
Гвидо отпускает полку, она остается висеть на одном гвозде. Папа подключает электродрель.
Гвидо (снимая плащ). Пап, я завтра привезу другую полку.
Папа. Мне другую не надо.
Папа начинает сверлить стену для того, чтобы повесить полку. Звук дрели перебивает голос Гвидо, который что-то говорит. Папа заканчивает сверлить, когда Гвидо завершает свою тираду.
Гвидо. ...можно было выбрать нормальную!
Папа. Мне нужна именно эта полка, – она идеально подходит по размеру и цвету.
Гвидо. Уперся ты в эту полку....
Папа. Да, уперся – я ее сделал специально, чтобы повесить здесь!
Гвидо. О, Господи!
Пауза
Папа. ...И ты должен уважать чужой труд!
Гвидо. Прости, папа, я не знал....
Папа. Что не знал?
Гвидо. Не знал, что ты сам ее сделал.
Папа. А что бы это изменило? Она стала красивее оттого, что ее сделал я?
Гвидо. Да нет, забудь....
Папа. Да и какая разница, что висит на стене у человека, к которому никто не заходит, кроме почтальона и молочницы?
Гвидо. Дело вкуса.
Папа. Мой вкус поздно формировать, впрочем, как и твой... Эта полка заняла восемь дней моей жизни. (Пауза) Ты думаешь легко в моем положении занять восемь дней.
Гвидо. Прости, пап.
Папа. После того, как умерла твоя мама, эта полка едва ли не единственное осмысленное занятие....
Гвидо. Пап, ну я же попросил прощения.
Папа. Ты думаешь, я слепой и не вижу, что она кривовата... Да и цвет не очень попадает.
Гвидо. У меня по поводу самодельных полок плохие ассоциации.
Папа. В твоем возрасте у меня если и были плохие ассоциации, то лишь по поводу женщин.
Гвидо. Это почти одно и то же.
Папа. Самодельные полки и женщины?.. Наверное, я очень старый....
Гвидо. Однажды я познакомился с девушкой....
Папа. Это до встречи с Доминик?
Гвидо. Да, задолго. Так вот, когда я с ней познакомился....
Папа. Как ее звали?
Гвидо. Не помню... Это не важно.... Я пришел к ней домой и увидел нелепые книжные полки тоже несуразного цвета....
Папа. Что значит «тоже»?
Гвидо. Да нет, не «тоже»... Это я оговорился.... Просто несуразного цвета. Просто кривые полки несуразного цвета....
Папа. Надеюсь, ты не высказал своего мнения об этих полках в семье, которую едва знаешь?
Гвидо. Конечно, высказал.
Папа. Вы расстались в тот же вечер?
Гвидо. Нет, спустя двадцать минут. Оказалось, что эти бестолковые полки смастерил ее отец в свободное от работы время.
Папа. От какой работы?
Гвидо. Какая разница?.. По-моему, он был дантистом... Наверное, хорошим дантистом, но чудовищным столяром. А девушку звали Лора... Точно, ее звали Лора, а отец у нее был дантист.
Папа. Это не самый страшный случай в жизни.
Гвидо. Это был не самый, а вот следующий....
Папа. Еще один?
Гвидо. Если бы это был единственный случай, то, наверное, я бы не воспринял твою полку так серьезно....
Папа. Что произошло в другой раз?
Гвидо. Все то же самое, только у девушки было другое имя, а у ее отца другая профессия.
Папа. Ты у меня везучий.
Гвидо. Знаешь, я ненавижу самодельные полки... Мне кажется, в тех домах, где все родственники гордятся полками, сделанными непрофессиональными руками главы семьи, жизнь абсолютно невыносима. И, даже если я получу Нобелевскую премию, жена и теща будут рассказывать пришедшим гостям не о моих успехах, а об убогих книжных полках, которые слепил кривыми руками мой дорогой тесть.
Папа. Не кипятись. (Пауза) Знаешь, мне когда-то на заре наших отношений твоя мама продемонстрировала стул, сделанный руками твоего деда. Достаточно убогое творение, надо признаться....
Пауза. Что-то меняется в комнате. Время смещается вперед или назад – на год, два, пять, десять...
Гвидо. Пап, тебе нравится твоя работа?
Папа. Ответ зависит от того, что именно ты имеешь ввиду.
Гвидо. Я же говорю – работу.
Папа. Она состоит из разных элементов….
Гвидо. Послушай, ты все пытаешься усложнить. Я задал элементарный вопрос: тебе нравится твоя работа?!
Папа. Что ты шумишь? Я пытаюсь сказать тебе, что этот вопрос не так прост…. Ладно, если упростить: творческая часть – нравится, ремесленная рутина – нет.
Гвидо. Ну.
Папа. Что «ну»?
Гвидо. Ну, расшифровывай.
Папа. Если бы ты меня не перебивал, я бы уже давно объяснился….
Гвидо. Пап, объясняй, я не буду тебя перебивать, извини….
Папа. (Пауза) На самом деле, все просто. Каждый процесс содержит две завершенных составляющих, творческую и ремесленную, – одна без другой существовать не может. Творческая составляющая, как правило, является призом за большой объем хорошо выполненной ремесленной работы… Правда, творческая часть почти всегда находится вначале, а ремесло следует за ней…. Что-то не склеивается у меня с призом…
Гвидо. Стоп! Если…
Папа. А, вот! Ремесло является необходимой оплатой за радость занятия творчеством. И чем радостней и плодотворней был творческий процесс, тем более долгим и муторным является ремесленное исполнение замысла. Вот!
Гвидо. Это из учебника?
Папа. Мелкая сомневающаяся личность! Этот, невероятный по своей глубине, тезис только что родил твой отец!
Гвидо. Тогда пиши учебники.
Папа. Не хочу.
Гвидо. А что хочешь?
Папа. Хочу заниматься только творчеством… без ремеслухи.
Гвидо. Неужели в занятии творчеством есть такое чудовищное удовлетворение?
Папа. Не то слово, Гвидо. Вначале ребенок узнает, что такое игрушка, о которой долго мечтал; затем юноша познает женщину, которую страстно желал; потом остается познать только творчество…
Гвидо. Ты сегодня в ударе.
Папа. Знаешь почему? Вчера заказчик принял мой проект.
Гвидо. Я готов поверить всему, что ты говоришь о творчестве, но не могу понять, отчего ты стал проектировать самые обычные дома?
Папа. Они не обычные, Гвидо, – в них живут семьи.
Гвидо. Не вижу разницы – «живут семьи» или «работают люди».
Папа. Не знаю, как тебе это объяснить, но… люди меняются. Все! И я тоже, как это ни странно.
Гвидо. Дальше давай, без вводных предложений.
Папа. Почему ты не даешь мне говорить?
Гвидо. Даю-даю. Говори, пожалуйста.
Папа. Так вот. Когда я только начинал работать, мне хотелось проектировать замки.
Гвидо. Те, которые в детских книжках?
Папа. В общем-то, да – красивые замки, стоящие на вершинах прекрасных холмов. И чтобы внизу обязательно текла река, в которой бы плескалась форель.
Гвидо. С башенками?
Папа. Что?
Гвидо. Замок с башенками.
Папа. Да, естественно, с башенками. (Пауза) О башенках мечтают все, особенно если в детстве у тебя не было своей комнаты. Кажется, что именно в башенке должна быть заключена какая-то тайна, и именно там можно заниматься чем-то потрясающе романтичным и невероятно важным для мира. (Пауза) Да, непременно хотелось несколько башенок, одна из которых почти растворяется в облаках….
Гвидо. Красиво.
Папа. Именно! Именно – «красиво». Но потом, когда мне было уже около тридцати, захотелось создать гениальный проект небоскреба.
Гвидо. Самого высокого.
Папа. Самого. Абсолютно «самого». Самого высокого, самого красивого, самого современного, самого оригинального, самого….
Гвидо. Я понял! Дальше.
Папа. …И чтобы там работали тысячи красивых мужчин в белоснежных сорочках, темно-синих костюмах и галстуках сдержанных тонов. И чтобы им непременно приносили кофе восхитительные блондинки в строгих костюмах, но обязательно с короткими юбками. И чтобы у них обязательно случались романы…
Гвидо. Дальше.
Папа. А когда мне исполнилось сорок, я захотел свой дом. В смысле, наш дом… для нашей семьи. Я прекрасно его себе представлял – особняк с тремя смещенными уровнями. Не двух и не трехэтажный, а именно со смещенными уровнями. А во дворе – терраса и бассейн…. И еще – камин, садовый камин, в котором я мог бы жарить куриные крылышки барбекю, пока вы, вместе с гостями, купаетесь в бассейне и дурачитесь.
Гвидо. Понятно.
Папа. Вряд ли.
Гвидо. Что «вряд ли»?
Папа. Вряд ли тебе сейчас понятно, что все это значит. Ты пока должен хотеть замок… с башенкой.
Гвидо. Я хочу…
Папа. Ну, вот видишь…
Гвидо. Ты не понял, я хочу…
Папа. Что?
Гвидо. Только ты не кричи.
Папа. Почему я должен кричать? Что-то случилось?… Что?! Гвидо, твоя девушка забеременела? Ты заразился какой-нибудь мерзкой болезнью? Что случилось, Гвидо?!…
Гвидо. Нет…. Меня отчислили из университета.
Пауза
Папа. За что?
Гвидо. Я не в состоянии сдать экзамен по технологии производства.
Папа. Что значит «не в состоянии»?
Гвидо. «Не в состоянии» – это значит, что я терпеть не могу вращающиеся железные валы, гремящие прессы, тарахтящие конвейеры и людей, которые все это любят.
Папа. Но ты же как-то учился там.
Гвидо. Именно «как-то». Именно!
Папа. Тебе же это нравилось… наверное. Или нет?
Гвидо. Или нет.
Пауза
Папа. Я и сам все это терпеть не могу…. Знаешь, я вообще не испытывал положительных эмоций от общения со сверстниками, которые бесконечно ремонтировали в гараже один и тот же мотоцикл… или машину. Мне всегда казалось, что они лишены чего-то важного и нужного, что дано мне и другим людям. Таким как я.
Гвидо. Почему ты не говорил мне этого раньше, папа?
Папа. Не знаю. Может быть, мне казалось, что ты не пошел в меня…. Может быть.
Гвидо. Если я не пошел в тебя, то со мной не надо быть искренним?
Папа. Да нет, что ты. Просто я не хотел вносить смуту в твою голову. Это огромная ответственность – говорить людям об их способностях или возможностях.
Гвидо. Что ты имеешь ввиду?
Папа. Что произойдет, если я ежедневно стану убеждать тебя в том, что ты – гениальный композитор?
Гвидо. Я попробую писать музыку.
Папа. А если я не прав?
Гвидо. Я перестану пытаться.
Папа. …И испытаешь страшное разочарование. Иногда люди не в состоянии подобное разочарование пережить ….
Пауза. Что-то меняется в комнате. Время смещается вперед или назад – на год, два, пять, десять...
Гвидо. Пап, ты не мог бы одолжить мне денег.
Папа. Сколько?
Гвидо. Четыре тысячи.
Папа. Сколько?!
Гвидо. Четыре тысячи. Ты так удивлен, будто для тебя это какая-то умопомрачительная сумма. Я отдам через три месяца.
Папа. Да нет, сумма не очень большая... Просто я не припомню случая, чтобы ты одалживал такие деньги.
Гвидо. Хочу сменить машину.
Папа. Сменить машину?!
Гвидо. Ну, да, сменить машину. Пап, ты сегодня удивляешься так, словно к тебе пришел Франкенштейн и просит тарелку перловой каши на ужин.
Папа. Зачем тебе новая машина?
Гвидо. Пап, ты хочешь заняться моим воспитанием?
Папа. Перестань на меня рычать. Я задал элементарный вопрос: зачем тебе новая машина?
Гвидо. Тебе это вправду интересно или хочешь...
Папа. Да ну тебя...
Пауза
Гвидо. В последнее время настроение не очень... хочу доставить себе хоть какую-то радость.
Папа. В долг?
Гвидо. Пап, я не могу ездить на машине двадцать лет.
Папа. Ты ездишь на своей машине всего четыре года...
Гвидо. Три.
Папа. Тем более.
Гвидо. В моем кругу не принято ездить на машине, как ездишь ты – восемь лет.
Папа. Девять.
Гвидо. Тем более.
Пауза
Папа. Где их производят?
Гвидо. Кого?
Папа. Стереотипы ваши.
Гвидо. Ты про что?
Папа. Вы странные люди...
Гвидо. Подожди. Кто такие «мы»?
Папа. Вы – это поколение, в производстве которого я принимал участие.
Гвидо. Понял. Так почему мы странные?
Папа. Вы погрязли в стереотипах. (Пауза) На машине надо ездить три года, часы должны быть ручной сборки, носки ботинок – узкие... Бред.
Гвидо. Я могу согласиться с тем, что есть какая-то натянутость в этом, но эти правила складывались веками. Каждое поколение вкладывало свои элементы в эту пирамиду стереотипов. И ты, кстати, тоже: вместе со своим поколением.
Папа. Да уж, пирамиду нелепых ценностей...
Гвидо. По-моему, это нормально, если по внешнему виду можно определить имущественное состояние человека.
Папа. А о чем оно говорит, имущественное состояние? Я встречал огромное количество небогатых людей, общение с которыми приносило мне огромную радость, и приблизительно такое же количество богатых, с которыми было не о чем поговорить.
Гвидо. Это банальность.
Папа. Да не банальность это, не банальность. Вы почему-то выбрали для общения один параметр соответствия – уровень благосостояния...
Гвидо. А почему нет?
Папа. Нет так нет. Это твое дело.
Пауза
Гвидо. Я всегда не мог понять тебя. Ты – человек, который зарабатывал всегда немалые деньги, их терпеть не можешь... Это что, поза или какие-то деформированные левые идеи? Пап, ты антиглобалист?
Папа. Для антиглобалиста я слишком гладко выбрит и очень часто мою голову.
Гвидо. Значит поза.
Папа. Выходит так.
Гвидо. Ну, конечно не так. Объясни мне один раз в жизни, пожалуйста.
Папа. А ты опять скажешь, что это банальность?
Гвидо. Не заводись. Я на самом деле хочу тебя понять в этом пренебрежении к деньгам.
Папа. Я задам тебе три вопроса, а ты мне на них ответь как можно честнее.
Гвидо. Договорились.
Папа. Когда ты купил предыдущую машину, сколько времени ты радовался покупке?
Гвидо. Знаешь, сейчас вряд ли вспомню... (Пауза) Думаю, недельку... может две.
Папа. Пункт второй: закрой глаза.
Гвидо (садится прямо и закрывает глаза). Закрыл.
Папа. Теперь вспомни, что в твоей жизни было самое приятное. Короче говоря, какой образ возникает в твоем воображении при словосочетании «приятное воспоминание из прошлого».
Гвидо (пауза). Мы с Доминик сидим ночью на отвесном песчаном берегу. Впереди море, над нами звезды... Я пью холодное пиво, она – белое вино из такой маленькой бутылки с длинным горлышком...
Папа. Достаточно. Дальше. Закрой глаза. Теперь представь, о чем ты мечтаешь. Чего ты очень хочешь... очень?
Гвидо (закрывает глаза, некоторое время молча сидит). Мечтаю сменить работу. (Открывает глаза) Я хочу как ты и Франк – заниматься творчеством.
Папа (пауза). Просто откровение... Каким творчеством?
Гвидо. Давай сначала закончим с деньгами... Каковы результаты теста.
Папа. Очень простые. Все твои лучшие воспоминания, мечты и грезы связаны с чем угодно, но никак не с деньгами. Такова их цена в жизни индивидуума.
Гвидо. Не думаю, что относиться к деньгам стоит столь пренебрежительно.
Папа. Брось. Это всего лишь крашеная бумага, которую глупые люди попытались сделать эквивалентом всего сущего. Абсурд.
Гвидо. Но ведь все-таки эквивалент?
Папа. Эквивалент чего, таланта? Тогда Винсент Ван Гог – жалкий маляр... Или ума? Тогда сколько миллионов должно было быть у Эйнштейна? Галиматья.
Гвидо. Пап, да я все понимаю, просто очень хочется новую машину.
Папа. Просто хочется?
Гвидо. Просто хочется.
Папа. Такую аргументацию принимаю. Правда, если ты решил уйти с работы и заняться творчеством, то деньги тебе понадобятся для других покупок. А чем ты хочешь заняться?
Гвидо. Еще не решил. Пока просто надоела нынешняя работа...
Папа. Я, наверное, плохой отец, но на смену профессии готов выделить тебе восемь тысяч бессрочного беспроцентного кредита.
Гвидо. Спасибо, папа. Я всегда знал, что ты меня понимаешь.
Папа. Похоже на голливудское кино. Сейчас должна раздаться такая специальная музыка – музыка, дарящая надежду. Вот под нее ты и должен уходить.
Гвидо. Почему все творческие личности так циничны?
Папа. Мы не циничны – мы обостренно объективны.
Гвидо. Очень смешно. Ладно, пап, я заеду на этой неделе – поговорим о творчестве.
Папа. Давай. Привет Доминик и Марии.
Гвидо. Спасибо. Пока.
Гвидо подходит к двери, открывает ее и шагает в следующую комнату.
VI. Синяя
В комнате разбросаны вещи. На стенах наклеены постеры из журналов и фотографии. На небольшой кровати лежит раскрытый чемодан. Перед ним на коленях стоит Мария. В комнату входит Гвидо. Он в пальто, в руках – кейс.
Мария. Папуля! Слава Богу, ты приехал....
Мария бросается к нему, обнимает за шею, целует. Гвидо недовольно крутит головой. Он рассержен, но пытается сдержать негативные эмоции.
Гвидо. Стало быть, ты жива и здорова.
Мария. Ну конечно, пап. А ты что подумал?
Гвидо. А что я могу подумать, если ты пишешь «срочно приезжай»?
Мария. «Срочно приезжай» – это значит, мне необходима твоя помощь.
Гвидо. Если человек жив и здоров, он не должен писать «срочно приезжай». Достаточно написать «мне нужна помощь». Если человек пишет «срочно приезжай», можно подумать, что его жизни что-то угрожает.
Мария. Да, моей жизни угрожают.
Гвидо. Кто?!
Мария. Не «кто», а «что» – уныние и безысходность.
Гвидо. Как тебе не стыдно? Я на самом деле думал, что с тобой что-то случилось.
Мария. Пап, случилось. Это серьезнее, чем ты думаешь.
Пауза
Гвидо. Ну, давай, рассказывай про уныние и безысходность...
Мария (пауза). Не знаю, с чего начать.
Гвидо. С конца.
Мария. Хорошо. (Пауза) Пап, я уезжаю в Италию.
Гвидо. Куда?!
Мария. В Италию.
Гвидо. Зачем в Италию?
Мария. Учиться.
Гвидо. Не понял. Ты же учишься здесь... Неужели ты думаешь, что там тебе дадут лучшее образование, чем здесь – в одном из лучших университетов?..
Мария. Папа, я хочу учиться рисованию.
Гвидо. Рисованию?!
Мария. Рисованию.
Гвидо. Я не понимаю... Откуда это? Что за глупости, Мария? Какое рисование?! Два года учиться экономике, чтобы захотеть рисовать. Я не понимаю...
Мария. Что непонятного, папа?! Я не хочу просиживать в кабинете дорогое кожаное кресло, занимаясь наращиванием прибавочной стоимости.
Гвидо. Почему?! Ты хотела этого... Тебе нравилось учиться здесь... Ты восторгалась здешними нравами, традициями...
Мария. Восторгалась. Теперь не восторгаюсь. (Пауза) Неделю назад я сидела на семинаре по бухгалтерскому учету и вдруг мне пришла мысль: что я тут делаю? Почему я занимаю чужое место? Пап, это не мое, я не люблю экономику и не хочу заниматься бизнесом... Я не готова посвятить свою жизнь этому.
Гвидо. Но почему ты думаешь, что искусство – это твое?
Мария. Меня это тянет. Я готова работать с утра до ночи...
Гвидо. А ты знаешь, сколько художников становятся успешными? Процентов пять-десять, не больше.
Мария. А сколько бизнесменов становятся банкротами?
Пауза
Гвидо. Наверное, это гены.
Мария. Я разговаривала с дедушкой – он одобрил мое решение.
Гвидо. Не сомневаюсь.
Мария (подходит, обнимает его за плечи). Папуля, все будет нормально.
Гвидо. Я хотел, чтобы у тебя была профессия... серьезная профессия. Мне казалось, что ты добьешься больших успехов в бизнесе...
Мария. Я добьюсь успехов в искусстве.
Гвидо. Ты не можешь представить, что такое разочарование в искусстве. Это не банкротство – это долгая мучительная смерть на глазах всего мира.
Мария. ...Или восхитительный полет, как говорит дедушка.
Мария роется в чемодане, достает с его дна большую папку с рисунками. Она кладет папку на колени Гвидо.
Гвидо. Откуда это у тебя?
Мария. Мама дала.
Гвидо (перебирая рисунки, лежащие в папке). У меня ощущение, что о твоем уходе из университета не знаю один я. (Держит в руках рисунок) Неплохо, правда?
Мария. Я их смотрю каждый день... Почему ты не стал художником?
Гвидо. Побоялся неудачи.
Мария. А неудачи в рекламе не побоялся?
Гвидо. Реклама – это работа. Не знаю, но она так и не стала для меня творчеством.
Мария. А мне нравятся твои идеи.
Гвидо. Они всем нравятся... кроме меня.
Мария. Пап, одолжи мне денег.
Гвидо. Сколько?
Мария. Восемь тысяч... Дедушка дал четыре.
Гвидо. Дороговато ты мне обходишься. Зачем столько?
Мария. Перелеты, учеба, проживание, телефон, кисти, краски, еда, музеи...
Гвидо. Музеи для студентов бесплатны.
Мария. Семь тысяч девятьсот.
Гвидо. Ладно... как будто у меня есть выбор...
Мария (обнимает его и целует). Ты у меня самый лучший папа в мире.
Гвидо. А придумать менее банальную фразу не получилось?
Мария. Я не придумывала – это правда.
Гвидо. Тогда спасибо.
Пауза. Что-то меняется в комнате. Время смещается вперед или назад, на год, два, пять, десять...
Мария. Как хорошо, что ты приехал!
Гвидо. Ты все время пытаешься меня напугать…. Я уже не боюсь.
Мария. Зато ты быстро прилетаешь.
Гвидо. Что непросто, как ты понимаешь.
Мария. Понимаю. Но и ты должен понимать, что дороже дочери может быть только… даже не знаю, что может быть дороже.
Гвидо. Любимая… работа.
Мария. Как тебе не стыдно.
Гвидо. Здесь красиво. Мне понравилась Италия. (Пауза) Как твоя учеба?
Мария. Учеба хорошо. Очень хорошо.
Гвидо. А что плохо?
Мария. Если за «плохо» принять смерть или тяжелую болезнь, то все хорошо.
Гвидо. Кончились деньги?
Мария. Денег полно. Тратить некуда, плюс стипендия, плюс продала четыре работы на панели.
Гвидо. Где?!
Мария. На панели. Не пугайся, это на сленге площадь, где художники самостоятельно продают картины.
Гвидо. Потрясающе.
Мария. Не самое удачное название, но суть схвачена верно….
Пауза
Гвидо. Мне что, из тебя клещами вытягивать правду?
Мария. Да нет никакой правды…. В смысле, правда есть, а нет ярко выраженной проблемы.
Гвидо. Ты надо мной издеваешься? (Оглядывает комнату) Похожа на твою комнату в университете.
Мария. Да, только нет жуткого топота в коридоре.
Гвидо. Мне что, улететь?
Мария. Пап, прости. Просто я очень соскучилась… Мне тяжело. Я не думала, что мне будет так не хватать тебя, мамы, дедушкиных рассказов….
Гвидо. Ты хочешь бросить и этот университет?
Мария. Академию.
Гвидо. Хорошо, академию. Ты хочешь опять бросить все и начать снова?!
Мария. Нет, ты меня неправильно понял. Я соскучилась.
Гвидо. И все?
Мария. И все.
Гвидо (обнимает ее). Слава Богу! (Пауза) Так вот я и приехал! У тебя есть вино?… Я тоже соскучился.
Мария. Есть. Сейчас.
Гвидо. А мама говорит, что ты, наконец, от нас отдохнешь.
Мария. Глупости.
Мария достает вино, режет сыр. Гвидо открывает бутылку.
Гвидо. Это не глупости. Ты думаешь мама сможет когда-нибудь забыть твой побег из дома?
Мария. Ну вот. Надо помнить все глупые детские поступки…. Мне было тогда лет десять.
Гвидо. Двенадцать.
Мария. Ну, двенадцать.
Гвидо. Ты знаешь, многие дети устают от опеки родителей, но далеко не каждый готов сбежать из дома.
Мария. Чего ты вдруг начал вспоминать это?
Гвидо. Да не вдруг. Просто мама уверена, что ты чувствуешь себя комфортно только тогда, когда находишься вдали от нас, от семьи.
Пауза
Мария. Если честно, я впервые испытала такое чувство. Оттого, наверное, и написала, что мне плохо….
Пауза
Гвидо. Я впервые ощутил нехватку семьи в тридцать пять…. Был в командировке…. Однажды вечером стало так тоскливо…. В баре выпил четыре виски… чистых. А потом поехал в аэропорт и улетел домой. Мне было плевать, уволят меня или нет… как буду оправдываться… кошмар.
Мария. И чем это закончилось?
Гвидо. Ничем. Никто ничего не понял, а я вовремя сдал отчет.
Мария. Смешно.
Гвидо. Смешно.
Пауза. Что-то меняется в комнате. Время смещается вперед или назад – на год, два, пять, десять...
Мария. Как-то надо тебе сказать, а я не знаю как…
Гвидо. Ты ждешь ребенка?
Мария. Нет, что ты, нет еще.
Гвидо. Еще? Еще?! Ты хочешь сказать, что уже есть от кого?
Мария. Всегда есть от кого. Что ты разволновался?
Гвидо. Говори, говори…. Я чувствую, что все это не просто так.
Мария. Я только лишь хотела тебе сказать, что у меня есть, как это у вас называется, «молодой человек».
Гвидо. О своих прежних ухажерах ты так официально не сообщала. Это что же, все так серьезно?
Мария. Ну, в общем-то, да.
Гвидо (пауза). Хорошо. Кто он? Чем занимается? Кто у него родители?
Мария. Папа директор в маленькой юридической компании, а мама умерла.
Гвидо. Поздний ребенок?
Мария. Да нет, обычный ребенок…
Гвидо. Ну-ну, рассказывай…. Рассказывай, кто мой будущий зять.
Мария. Он педагог.
Гвидо. Учится на педагога…. Хорошо, хоть не рок-музыкант.
Мария. Нет, не учится. Он педагог. Преподает у меня историю мировой культуры.
Гвидо (постепенно успокаиваясь). Все легче. Сколько ему лет?
Мария. Он моложе тебя… на год.
Пауза
Гвидо. И как ты это себе представляешь?
Мария. Что именно?
Гвидо. Как ты себе представляешь мои с ним взаимоотношения?
Мария. Я больше представляю свои.
Гвидо (пауза). Да…
Мария (подходит и обнимает его). Папуля, он хороший.
Гвидо. Надеюсь…. Надеюсь, что он не приударит за тещей.
Мария. Видишь, все не так страшно, к тебе уже возвращается чувство юмора.
Гвидо. Если бы его у меня не было, я бы давно сошел с ума. (Пауза) Ты что же, не могла найти кого-нибудь из сверстников?
Мария. Знаешь, они кажутся какими-то неинтересными, глуповатыми….
Пауза
Гвидо. Как его зовут?
Мария. Джаспер.
Гвидо. Хозяин многих сокровищ?
Мария. Да нет, не очень… Что за странный меркантилизм?
Гвидо. Имя Джаспер переводится с фарси, как «хозяин многих сокровищ».
Мария. Поразительно! Откуда ты это знаешь?
Гвидо. Друга моей главной героини зовут именно так – Джаспер.
Мария. Что значит «моей главной героини»?
Гвидо. Разве я тебе не говорил?
Мария. Что ты мне не говорил? Пап, кончай говорить загадками…
Гвидо. Я разве не говорил тебе, что заканчиваю роман?
Пауза
Мария. Роман?! «Заканчиваю»? Ты хочешь сказать, что давно его пишешь?
Гвидо. Ну да, семь месяцев…
Мария. Как тебе не стыдно?!
Гвидо. А почему мне должно быть стыдно?
Мария. Потому, что твоя дочь узнает последней о том, что ты заканчиваешь роман. Я от тебя никогда ничего не скрывала…. Похоже, если бы моего приятеля звали не Джаспером, а как-нибудь по-другому, я бы и вовсе не узнала о том, что мой отец стал писателем…
Гвидо. «Писателем» – громко сказано… Я не хотел тебе говорить, не будучи уверенным, что у меня получится что-то толковое. Теперь говорю.
Мария. Ты что же, бросил работу?
Гвидо. Ушел в отпуск на несколько месяцев.
Мария. Фантастика! И вы с мамой проживаете накопленные деньги?
Гвидо. Нет. Я получил гонорар от издательства. Пока, конечно, небольшой, но, возможно, дальше будет лучше….
Мария. Невероятно… гонорар от издательства. (Пауза) Про что роман?
Гвидо. Это сказка.
Мария. Сказка?! Я представляла, что это что-то о жизни рекламного менеджера…. О его красавице-жене, преподающей в колледже, и умнице-дочери, незаурядной художнице…
Гвидо. …А это сказка о двенадцати золотых попугаях.
Мария (пауза). Это та сказка?
Гвидо. Это та самая сказка, которую я каждый вечер придумывал, чтобы рассказать тебе перед сном…. Вряд ли ты сможешь поверить, что прошло почти тридцать лет.
Мария (по ее щекам катятся слезы). Пап.
Гвидо. Ну что ты, девочка моя? Не надо плакать. Все ведь хорошо… даже очень хорошо. Знаешь, я подумал, что нехорошо получится, если эта сказка пропадет… если забудется…. Я все оставил, как было…. Только поменял имя главной героини. Теперь ее зовут не Вероника.
Мария (сквозь слезы). А как?
Гвидо. Очень красиво – Мария.
Мария. А папу девочки зовут Гвидо?
Гвидо. А маму – Доминик.
Пауза. Некоторое время Гвидо и Мария сидят в тишине.
Мария. Хочешь, я покажу тебе настоящую Италию?
Гвидо. Нет, спасибо, я слишком устал от дороги… да и от новостей.
Мария. Это недалеко.
Гвидо. Не хочу…. Когда рядом оказывается больше, чем один итальянец, я ощущаю чувство тревоги.
Мария. Там нет итальянцев. Там вообще никого нет.
Мария приставляет лестницу к люку, находящемуся в потолке комнаты.
Гвидо (с ужасом). На крышу?!
Мария. На крышу.
Гвидо. Не может быть и речи!
Мария. Пойдем, не пожалеешь.
Гвидо. Нет, я не могу.
Мария. Что значит «не могу»?
Гвидо. Не могу, и все!
Мария. Пап, пойдем, ну, пожалуйста.
Гвидо. Говорю ведь: не могу.
Мария. Не понимаю, тебе что, тяжело сделать десяток шагов?
Гвидо (пауза). Тяжело.
Пауза
Мария. Ты что, боишься высоты?
Гвидо (пауза). Да, я боюсь высоты.
Пауза
Мария. Даже предположить не могла, что ты у меня чего-то боишься…. Ты что же, всегда боялся высоты?
Гвидо. Всегда.
Мария. И никогда не пытался побороть чувство страха?
Гвидо. Пытался. Когда мне было 16 лет, я залез ночью на строительный башенный кран. (Пауза) Когда я посмотрел вниз, мне показалось, что сейчас у меня одновременно откроются рвота и понос. Ужас! (Пауза) Когда я спускался и увидел, что земля почти рядом, мне захотелось прыгнуть вниз, чтобы скорее ощутить ее твердость под ногами. Слава Богу, не прыгнул – я был на высоте метров семи….
Мария. Ты был один?
Гвидо. Один… и ночь.
Мария. Сейчас тоже ночь, но ты не один – я с тобой. Не бойся, пойдем.
Гвидо. Сколько раз я говорил тебе эту фразу – «не бойся, я с тобой», сколько раз я ее слышал от папы…. А теперь слышу ее от тебя. Наверное, что-то уже изменилось в мире, а я еще не успел этого осознать….
Преодолевая страх, Гвидо поднимается по лестнице на крышу, следом за ним поднимается Мария. Они выходят на крышу и молча стоят, глядя вдаль. Они абсолютно одни: под ними – земля, над ними – звезды.
Мария. Тебе нравится?
Гвидо. Как красиво!
Пауза
Гвидо. Это она?
Мария. Она.
Гвидо. Интересно, отсюда кажется, что она стоит прямо.
Мария. Да, а я единственный человек в мире, который не озабочен ее падением. Когда я читаю в газетах или вижу по телевидению людей, которые рассуждают о том, падает она или нет, я поднимаюсь сюда и вижу, что она стоит прямо.
Гвидо. Смешно.
Мария. Она интересно устроена: внутри лестница, а снаружи, по окружности, галереи. Если подниматься по лестнице без остановки – скоро достигнешь верха. Но это не интересно. Интересно выходить на каждом уровне и делать круг по наружной галерее….
Гвидо. Зачем?
Мария. Тогда ты видишь, как с каждым витком предметы и люди становятся все мельче, а небо и птицы становятся все ближе….
Гвидо. А зачем она наклонена?
Мария. Чтобы ты всегда помнил, что подниматься вверх долго и трудно, а оказаться в самом низу можно мгновенно. Достаточно сделать лишь один неверный шаг.
Гвидо. Вниз не хочется.
Мария. Так и не падай.
Гвидо. Я стараюсь.
Мария. И правильно делаешь. А-то я перестану любить тебя.
Гвидо. Не перестанешь.
Мария. Почему ты так уверен, ведь это случается у людей.
Гвидо. Так это у людей…. Пошли.
Гвидо шагает в люк и спускается в комнату. Мария спускается следом.
Мария. Тебе не было страшно, когда ты ушел с работы?
Гвидо. Страшно было на башенном кране. А работа?… Жизнь слишком коротка, чтобы относиться к ней серьезно.
Мария. Ты так много сил вкладывал в эту рекламу…. У тебя такая хорошая репутация…
Гвидо. Не надо бояться перемен. Иначе можно стать жутким брюзгой.
Мария. А как же имя? Признание?…
Гвидо. Я полагаю, важно лишь то, что будет в жизни дальше… особенно после смерти.
Гвидо поднимается, собираясь уходить. Он босой, одет только в черные брюки и белую рубашку.
Мария. Пап, ты уходишь?
Гвидо. Пойду, прогуляюсь перед сном. Очень красивый вечер….
Гвидо целует Марию, подходит к двери, открывает ее и шагает в следующую комнату.
Гвидо входит в комнату. Посреди комнаты на стуле стоит Папа, который держит руками полку, прикрепленную к стене с одной стороны. Он пытается сделать пометку на стене карандашом.
читать дальше
Гвидо. Привет, пап!
Папа. Здравствуй, Гвидо... Ты вовремя.
Гвидо. Помочь?
Гвидо подходит к полке и придерживает рукой ее незакрепленный край.
Папа. Да, придержи, пожалуйста.
Гвидо. Что это?
Папа. Ты, вроде, на зрение не жаловался... Полка.
Гвидо. Я вижу, что полка. Что это за полка?
Папа. Полка себе и полка. Держи крепче....
Гвидо. Папа, что это за плохо струганная древесина? Ты не мог выбрать ничего лучше? Надо было позвонить мне – я бы купил тебе нормальную полку....
Папа. Отпускай.
Гвидо отпускает полку, она остается висеть на одном гвозде. Папа подключает электродрель.
Гвидо (снимая плащ). Пап, я завтра привезу другую полку.
Папа. Мне другую не надо.
Папа начинает сверлить стену для того, чтобы повесить полку. Звук дрели перебивает голос Гвидо, который что-то говорит. Папа заканчивает сверлить, когда Гвидо завершает свою тираду.
Гвидо. ...можно было выбрать нормальную!
Папа. Мне нужна именно эта полка, – она идеально подходит по размеру и цвету.
Гвидо. Уперся ты в эту полку....
Папа. Да, уперся – я ее сделал специально, чтобы повесить здесь!
Гвидо. О, Господи!
Пауза
Папа. ...И ты должен уважать чужой труд!
Гвидо. Прости, папа, я не знал....
Папа. Что не знал?
Гвидо. Не знал, что ты сам ее сделал.
Папа. А что бы это изменило? Она стала красивее оттого, что ее сделал я?
Гвидо. Да нет, забудь....
Папа. Да и какая разница, что висит на стене у человека, к которому никто не заходит, кроме почтальона и молочницы?
Гвидо. Дело вкуса.
Папа. Мой вкус поздно формировать, впрочем, как и твой... Эта полка заняла восемь дней моей жизни. (Пауза) Ты думаешь легко в моем положении занять восемь дней.
Гвидо. Прости, пап.
Папа. После того, как умерла твоя мама, эта полка едва ли не единственное осмысленное занятие....
Гвидо. Пап, ну я же попросил прощения.
Папа. Ты думаешь, я слепой и не вижу, что она кривовата... Да и цвет не очень попадает.
Гвидо. У меня по поводу самодельных полок плохие ассоциации.
Папа. В твоем возрасте у меня если и были плохие ассоциации, то лишь по поводу женщин.
Гвидо. Это почти одно и то же.
Папа. Самодельные полки и женщины?.. Наверное, я очень старый....
Гвидо. Однажды я познакомился с девушкой....
Папа. Это до встречи с Доминик?
Гвидо. Да, задолго. Так вот, когда я с ней познакомился....
Папа. Как ее звали?
Гвидо. Не помню... Это не важно.... Я пришел к ней домой и увидел нелепые книжные полки тоже несуразного цвета....
Папа. Что значит «тоже»?
Гвидо. Да нет, не «тоже»... Это я оговорился.... Просто несуразного цвета. Просто кривые полки несуразного цвета....
Папа. Надеюсь, ты не высказал своего мнения об этих полках в семье, которую едва знаешь?
Гвидо. Конечно, высказал.
Папа. Вы расстались в тот же вечер?
Гвидо. Нет, спустя двадцать минут. Оказалось, что эти бестолковые полки смастерил ее отец в свободное от работы время.
Папа. От какой работы?
Гвидо. Какая разница?.. По-моему, он был дантистом... Наверное, хорошим дантистом, но чудовищным столяром. А девушку звали Лора... Точно, ее звали Лора, а отец у нее был дантист.
Папа. Это не самый страшный случай в жизни.
Гвидо. Это был не самый, а вот следующий....
Папа. Еще один?
Гвидо. Если бы это был единственный случай, то, наверное, я бы не воспринял твою полку так серьезно....
Папа. Что произошло в другой раз?
Гвидо. Все то же самое, только у девушки было другое имя, а у ее отца другая профессия.
Папа. Ты у меня везучий.
Гвидо. Знаешь, я ненавижу самодельные полки... Мне кажется, в тех домах, где все родственники гордятся полками, сделанными непрофессиональными руками главы семьи, жизнь абсолютно невыносима. И, даже если я получу Нобелевскую премию, жена и теща будут рассказывать пришедшим гостям не о моих успехах, а об убогих книжных полках, которые слепил кривыми руками мой дорогой тесть.
Папа. Не кипятись. (Пауза) Знаешь, мне когда-то на заре наших отношений твоя мама продемонстрировала стул, сделанный руками твоего деда. Достаточно убогое творение, надо признаться....
Пауза. Что-то меняется в комнате. Время смещается вперед или назад – на год, два, пять, десять...
Гвидо. Пап, тебе нравится твоя работа?
Папа. Ответ зависит от того, что именно ты имеешь ввиду.
Гвидо. Я же говорю – работу.
Папа. Она состоит из разных элементов….
Гвидо. Послушай, ты все пытаешься усложнить. Я задал элементарный вопрос: тебе нравится твоя работа?!
Папа. Что ты шумишь? Я пытаюсь сказать тебе, что этот вопрос не так прост…. Ладно, если упростить: творческая часть – нравится, ремесленная рутина – нет.
Гвидо. Ну.
Папа. Что «ну»?
Гвидо. Ну, расшифровывай.
Папа. Если бы ты меня не перебивал, я бы уже давно объяснился….
Гвидо. Пап, объясняй, я не буду тебя перебивать, извини….
Папа. (Пауза) На самом деле, все просто. Каждый процесс содержит две завершенных составляющих, творческую и ремесленную, – одна без другой существовать не может. Творческая составляющая, как правило, является призом за большой объем хорошо выполненной ремесленной работы… Правда, творческая часть почти всегда находится вначале, а ремесло следует за ней…. Что-то не склеивается у меня с призом…
Гвидо. Стоп! Если…
Папа. А, вот! Ремесло является необходимой оплатой за радость занятия творчеством. И чем радостней и плодотворней был творческий процесс, тем более долгим и муторным является ремесленное исполнение замысла. Вот!
Гвидо. Это из учебника?
Папа. Мелкая сомневающаяся личность! Этот, невероятный по своей глубине, тезис только что родил твой отец!
Гвидо. Тогда пиши учебники.
Папа. Не хочу.
Гвидо. А что хочешь?
Папа. Хочу заниматься только творчеством… без ремеслухи.
Гвидо. Неужели в занятии творчеством есть такое чудовищное удовлетворение?
Папа. Не то слово, Гвидо. Вначале ребенок узнает, что такое игрушка, о которой долго мечтал; затем юноша познает женщину, которую страстно желал; потом остается познать только творчество…
Гвидо. Ты сегодня в ударе.
Папа. Знаешь почему? Вчера заказчик принял мой проект.
Гвидо. Я готов поверить всему, что ты говоришь о творчестве, но не могу понять, отчего ты стал проектировать самые обычные дома?
Папа. Они не обычные, Гвидо, – в них живут семьи.
Гвидо. Не вижу разницы – «живут семьи» или «работают люди».
Папа. Не знаю, как тебе это объяснить, но… люди меняются. Все! И я тоже, как это ни странно.
Гвидо. Дальше давай, без вводных предложений.
Папа. Почему ты не даешь мне говорить?
Гвидо. Даю-даю. Говори, пожалуйста.
Папа. Так вот. Когда я только начинал работать, мне хотелось проектировать замки.
Гвидо. Те, которые в детских книжках?
Папа. В общем-то, да – красивые замки, стоящие на вершинах прекрасных холмов. И чтобы внизу обязательно текла река, в которой бы плескалась форель.
Гвидо. С башенками?
Папа. Что?
Гвидо. Замок с башенками.
Папа. Да, естественно, с башенками. (Пауза) О башенках мечтают все, особенно если в детстве у тебя не было своей комнаты. Кажется, что именно в башенке должна быть заключена какая-то тайна, и именно там можно заниматься чем-то потрясающе романтичным и невероятно важным для мира. (Пауза) Да, непременно хотелось несколько башенок, одна из которых почти растворяется в облаках….
Гвидо. Красиво.
Папа. Именно! Именно – «красиво». Но потом, когда мне было уже около тридцати, захотелось создать гениальный проект небоскреба.
Гвидо. Самого высокого.
Папа. Самого. Абсолютно «самого». Самого высокого, самого красивого, самого современного, самого оригинального, самого….
Гвидо. Я понял! Дальше.
Папа. …И чтобы там работали тысячи красивых мужчин в белоснежных сорочках, темно-синих костюмах и галстуках сдержанных тонов. И чтобы им непременно приносили кофе восхитительные блондинки в строгих костюмах, но обязательно с короткими юбками. И чтобы у них обязательно случались романы…
Гвидо. Дальше.
Папа. А когда мне исполнилось сорок, я захотел свой дом. В смысле, наш дом… для нашей семьи. Я прекрасно его себе представлял – особняк с тремя смещенными уровнями. Не двух и не трехэтажный, а именно со смещенными уровнями. А во дворе – терраса и бассейн…. И еще – камин, садовый камин, в котором я мог бы жарить куриные крылышки барбекю, пока вы, вместе с гостями, купаетесь в бассейне и дурачитесь.
Гвидо. Понятно.
Папа. Вряд ли.
Гвидо. Что «вряд ли»?
Папа. Вряд ли тебе сейчас понятно, что все это значит. Ты пока должен хотеть замок… с башенкой.
Гвидо. Я хочу…
Папа. Ну, вот видишь…
Гвидо. Ты не понял, я хочу…
Папа. Что?
Гвидо. Только ты не кричи.
Папа. Почему я должен кричать? Что-то случилось?… Что?! Гвидо, твоя девушка забеременела? Ты заразился какой-нибудь мерзкой болезнью? Что случилось, Гвидо?!…
Гвидо. Нет…. Меня отчислили из университета.
Пауза
Папа. За что?
Гвидо. Я не в состоянии сдать экзамен по технологии производства.
Папа. Что значит «не в состоянии»?
Гвидо. «Не в состоянии» – это значит, что я терпеть не могу вращающиеся железные валы, гремящие прессы, тарахтящие конвейеры и людей, которые все это любят.
Папа. Но ты же как-то учился там.
Гвидо. Именно «как-то». Именно!
Папа. Тебе же это нравилось… наверное. Или нет?
Гвидо. Или нет.
Пауза
Папа. Я и сам все это терпеть не могу…. Знаешь, я вообще не испытывал положительных эмоций от общения со сверстниками, которые бесконечно ремонтировали в гараже один и тот же мотоцикл… или машину. Мне всегда казалось, что они лишены чего-то важного и нужного, что дано мне и другим людям. Таким как я.
Гвидо. Почему ты не говорил мне этого раньше, папа?
Папа. Не знаю. Может быть, мне казалось, что ты не пошел в меня…. Может быть.
Гвидо. Если я не пошел в тебя, то со мной не надо быть искренним?
Папа. Да нет, что ты. Просто я не хотел вносить смуту в твою голову. Это огромная ответственность – говорить людям об их способностях или возможностях.
Гвидо. Что ты имеешь ввиду?
Папа. Что произойдет, если я ежедневно стану убеждать тебя в том, что ты – гениальный композитор?
Гвидо. Я попробую писать музыку.
Папа. А если я не прав?
Гвидо. Я перестану пытаться.
Папа. …И испытаешь страшное разочарование. Иногда люди не в состоянии подобное разочарование пережить ….
Пауза. Что-то меняется в комнате. Время смещается вперед или назад – на год, два, пять, десять...
Гвидо. Пап, ты не мог бы одолжить мне денег.
Папа. Сколько?
Гвидо. Четыре тысячи.
Папа. Сколько?!
Гвидо. Четыре тысячи. Ты так удивлен, будто для тебя это какая-то умопомрачительная сумма. Я отдам через три месяца.
Папа. Да нет, сумма не очень большая... Просто я не припомню случая, чтобы ты одалживал такие деньги.
Гвидо. Хочу сменить машину.
Папа. Сменить машину?!
Гвидо. Ну, да, сменить машину. Пап, ты сегодня удивляешься так, словно к тебе пришел Франкенштейн и просит тарелку перловой каши на ужин.
Папа. Зачем тебе новая машина?
Гвидо. Пап, ты хочешь заняться моим воспитанием?
Папа. Перестань на меня рычать. Я задал элементарный вопрос: зачем тебе новая машина?
Гвидо. Тебе это вправду интересно или хочешь...
Папа. Да ну тебя...
Пауза
Гвидо. В последнее время настроение не очень... хочу доставить себе хоть какую-то радость.
Папа. В долг?
Гвидо. Пап, я не могу ездить на машине двадцать лет.
Папа. Ты ездишь на своей машине всего четыре года...
Гвидо. Три.
Папа. Тем более.
Гвидо. В моем кругу не принято ездить на машине, как ездишь ты – восемь лет.
Папа. Девять.
Гвидо. Тем более.
Пауза
Папа. Где их производят?
Гвидо. Кого?
Папа. Стереотипы ваши.
Гвидо. Ты про что?
Папа. Вы странные люди...
Гвидо. Подожди. Кто такие «мы»?
Папа. Вы – это поколение, в производстве которого я принимал участие.
Гвидо. Понял. Так почему мы странные?
Папа. Вы погрязли в стереотипах. (Пауза) На машине надо ездить три года, часы должны быть ручной сборки, носки ботинок – узкие... Бред.
Гвидо. Я могу согласиться с тем, что есть какая-то натянутость в этом, но эти правила складывались веками. Каждое поколение вкладывало свои элементы в эту пирамиду стереотипов. И ты, кстати, тоже: вместе со своим поколением.
Папа. Да уж, пирамиду нелепых ценностей...
Гвидо. По-моему, это нормально, если по внешнему виду можно определить имущественное состояние человека.
Папа. А о чем оно говорит, имущественное состояние? Я встречал огромное количество небогатых людей, общение с которыми приносило мне огромную радость, и приблизительно такое же количество богатых, с которыми было не о чем поговорить.
Гвидо. Это банальность.
Папа. Да не банальность это, не банальность. Вы почему-то выбрали для общения один параметр соответствия – уровень благосостояния...
Гвидо. А почему нет?
Папа. Нет так нет. Это твое дело.
Пауза
Гвидо. Я всегда не мог понять тебя. Ты – человек, который зарабатывал всегда немалые деньги, их терпеть не можешь... Это что, поза или какие-то деформированные левые идеи? Пап, ты антиглобалист?
Папа. Для антиглобалиста я слишком гладко выбрит и очень часто мою голову.
Гвидо. Значит поза.
Папа. Выходит так.
Гвидо. Ну, конечно не так. Объясни мне один раз в жизни, пожалуйста.
Папа. А ты опять скажешь, что это банальность?
Гвидо. Не заводись. Я на самом деле хочу тебя понять в этом пренебрежении к деньгам.
Папа. Я задам тебе три вопроса, а ты мне на них ответь как можно честнее.
Гвидо. Договорились.
Папа. Когда ты купил предыдущую машину, сколько времени ты радовался покупке?
Гвидо. Знаешь, сейчас вряд ли вспомню... (Пауза) Думаю, недельку... может две.
Папа. Пункт второй: закрой глаза.
Гвидо (садится прямо и закрывает глаза). Закрыл.
Папа. Теперь вспомни, что в твоей жизни было самое приятное. Короче говоря, какой образ возникает в твоем воображении при словосочетании «приятное воспоминание из прошлого».
Гвидо (пауза). Мы с Доминик сидим ночью на отвесном песчаном берегу. Впереди море, над нами звезды... Я пью холодное пиво, она – белое вино из такой маленькой бутылки с длинным горлышком...
Папа. Достаточно. Дальше. Закрой глаза. Теперь представь, о чем ты мечтаешь. Чего ты очень хочешь... очень?
Гвидо (закрывает глаза, некоторое время молча сидит). Мечтаю сменить работу. (Открывает глаза) Я хочу как ты и Франк – заниматься творчеством.
Папа (пауза). Просто откровение... Каким творчеством?
Гвидо. Давай сначала закончим с деньгами... Каковы результаты теста.
Папа. Очень простые. Все твои лучшие воспоминания, мечты и грезы связаны с чем угодно, но никак не с деньгами. Такова их цена в жизни индивидуума.
Гвидо. Не думаю, что относиться к деньгам стоит столь пренебрежительно.
Папа. Брось. Это всего лишь крашеная бумага, которую глупые люди попытались сделать эквивалентом всего сущего. Абсурд.
Гвидо. Но ведь все-таки эквивалент?
Папа. Эквивалент чего, таланта? Тогда Винсент Ван Гог – жалкий маляр... Или ума? Тогда сколько миллионов должно было быть у Эйнштейна? Галиматья.
Гвидо. Пап, да я все понимаю, просто очень хочется новую машину.
Папа. Просто хочется?
Гвидо. Просто хочется.
Папа. Такую аргументацию принимаю. Правда, если ты решил уйти с работы и заняться творчеством, то деньги тебе понадобятся для других покупок. А чем ты хочешь заняться?
Гвидо. Еще не решил. Пока просто надоела нынешняя работа...
Папа. Я, наверное, плохой отец, но на смену профессии готов выделить тебе восемь тысяч бессрочного беспроцентного кредита.
Гвидо. Спасибо, папа. Я всегда знал, что ты меня понимаешь.
Папа. Похоже на голливудское кино. Сейчас должна раздаться такая специальная музыка – музыка, дарящая надежду. Вот под нее ты и должен уходить.
Гвидо. Почему все творческие личности так циничны?
Папа. Мы не циничны – мы обостренно объективны.
Гвидо. Очень смешно. Ладно, пап, я заеду на этой неделе – поговорим о творчестве.
Папа. Давай. Привет Доминик и Марии.
Гвидо. Спасибо. Пока.
Гвидо подходит к двери, открывает ее и шагает в следующую комнату.
VI. Синяя
В комнате разбросаны вещи. На стенах наклеены постеры из журналов и фотографии. На небольшой кровати лежит раскрытый чемодан. Перед ним на коленях стоит Мария. В комнату входит Гвидо. Он в пальто, в руках – кейс.
Мария. Папуля! Слава Богу, ты приехал....
Мария бросается к нему, обнимает за шею, целует. Гвидо недовольно крутит головой. Он рассержен, но пытается сдержать негативные эмоции.
Гвидо. Стало быть, ты жива и здорова.
Мария. Ну конечно, пап. А ты что подумал?
Гвидо. А что я могу подумать, если ты пишешь «срочно приезжай»?
Мария. «Срочно приезжай» – это значит, мне необходима твоя помощь.
Гвидо. Если человек жив и здоров, он не должен писать «срочно приезжай». Достаточно написать «мне нужна помощь». Если человек пишет «срочно приезжай», можно подумать, что его жизни что-то угрожает.
Мария. Да, моей жизни угрожают.
Гвидо. Кто?!
Мария. Не «кто», а «что» – уныние и безысходность.
Гвидо. Как тебе не стыдно? Я на самом деле думал, что с тобой что-то случилось.
Мария. Пап, случилось. Это серьезнее, чем ты думаешь.
Пауза
Гвидо. Ну, давай, рассказывай про уныние и безысходность...
Мария (пауза). Не знаю, с чего начать.
Гвидо. С конца.
Мария. Хорошо. (Пауза) Пап, я уезжаю в Италию.
Гвидо. Куда?!
Мария. В Италию.
Гвидо. Зачем в Италию?
Мария. Учиться.
Гвидо. Не понял. Ты же учишься здесь... Неужели ты думаешь, что там тебе дадут лучшее образование, чем здесь – в одном из лучших университетов?..
Мария. Папа, я хочу учиться рисованию.
Гвидо. Рисованию?!
Мария. Рисованию.
Гвидо. Я не понимаю... Откуда это? Что за глупости, Мария? Какое рисование?! Два года учиться экономике, чтобы захотеть рисовать. Я не понимаю...
Мария. Что непонятного, папа?! Я не хочу просиживать в кабинете дорогое кожаное кресло, занимаясь наращиванием прибавочной стоимости.
Гвидо. Почему?! Ты хотела этого... Тебе нравилось учиться здесь... Ты восторгалась здешними нравами, традициями...
Мария. Восторгалась. Теперь не восторгаюсь. (Пауза) Неделю назад я сидела на семинаре по бухгалтерскому учету и вдруг мне пришла мысль: что я тут делаю? Почему я занимаю чужое место? Пап, это не мое, я не люблю экономику и не хочу заниматься бизнесом... Я не готова посвятить свою жизнь этому.
Гвидо. Но почему ты думаешь, что искусство – это твое?
Мария. Меня это тянет. Я готова работать с утра до ночи...
Гвидо. А ты знаешь, сколько художников становятся успешными? Процентов пять-десять, не больше.
Мария. А сколько бизнесменов становятся банкротами?
Пауза
Гвидо. Наверное, это гены.
Мария. Я разговаривала с дедушкой – он одобрил мое решение.
Гвидо. Не сомневаюсь.
Мария (подходит, обнимает его за плечи). Папуля, все будет нормально.
Гвидо. Я хотел, чтобы у тебя была профессия... серьезная профессия. Мне казалось, что ты добьешься больших успехов в бизнесе...
Мария. Я добьюсь успехов в искусстве.
Гвидо. Ты не можешь представить, что такое разочарование в искусстве. Это не банкротство – это долгая мучительная смерть на глазах всего мира.
Мария. ...Или восхитительный полет, как говорит дедушка.
Мария роется в чемодане, достает с его дна большую папку с рисунками. Она кладет папку на колени Гвидо.
Гвидо. Откуда это у тебя?
Мария. Мама дала.
Гвидо (перебирая рисунки, лежащие в папке). У меня ощущение, что о твоем уходе из университета не знаю один я. (Держит в руках рисунок) Неплохо, правда?
Мария. Я их смотрю каждый день... Почему ты не стал художником?
Гвидо. Побоялся неудачи.
Мария. А неудачи в рекламе не побоялся?
Гвидо. Реклама – это работа. Не знаю, но она так и не стала для меня творчеством.
Мария. А мне нравятся твои идеи.
Гвидо. Они всем нравятся... кроме меня.
Мария. Пап, одолжи мне денег.
Гвидо. Сколько?
Мария. Восемь тысяч... Дедушка дал четыре.
Гвидо. Дороговато ты мне обходишься. Зачем столько?
Мария. Перелеты, учеба, проживание, телефон, кисти, краски, еда, музеи...
Гвидо. Музеи для студентов бесплатны.
Мария. Семь тысяч девятьсот.
Гвидо. Ладно... как будто у меня есть выбор...
Мария (обнимает его и целует). Ты у меня самый лучший папа в мире.
Гвидо. А придумать менее банальную фразу не получилось?
Мария. Я не придумывала – это правда.
Гвидо. Тогда спасибо.
Пауза. Что-то меняется в комнате. Время смещается вперед или назад, на год, два, пять, десять...
Мария. Как хорошо, что ты приехал!
Гвидо. Ты все время пытаешься меня напугать…. Я уже не боюсь.
Мария. Зато ты быстро прилетаешь.
Гвидо. Что непросто, как ты понимаешь.
Мария. Понимаю. Но и ты должен понимать, что дороже дочери может быть только… даже не знаю, что может быть дороже.
Гвидо. Любимая… работа.
Мария. Как тебе не стыдно.
Гвидо. Здесь красиво. Мне понравилась Италия. (Пауза) Как твоя учеба?
Мария. Учеба хорошо. Очень хорошо.
Гвидо. А что плохо?
Мария. Если за «плохо» принять смерть или тяжелую болезнь, то все хорошо.
Гвидо. Кончились деньги?
Мария. Денег полно. Тратить некуда, плюс стипендия, плюс продала четыре работы на панели.
Гвидо. Где?!
Мария. На панели. Не пугайся, это на сленге площадь, где художники самостоятельно продают картины.
Гвидо. Потрясающе.
Мария. Не самое удачное название, но суть схвачена верно….
Пауза
Гвидо. Мне что, из тебя клещами вытягивать правду?
Мария. Да нет никакой правды…. В смысле, правда есть, а нет ярко выраженной проблемы.
Гвидо. Ты надо мной издеваешься? (Оглядывает комнату) Похожа на твою комнату в университете.
Мария. Да, только нет жуткого топота в коридоре.
Гвидо. Мне что, улететь?
Мария. Пап, прости. Просто я очень соскучилась… Мне тяжело. Я не думала, что мне будет так не хватать тебя, мамы, дедушкиных рассказов….
Гвидо. Ты хочешь бросить и этот университет?
Мария. Академию.
Гвидо. Хорошо, академию. Ты хочешь опять бросить все и начать снова?!
Мария. Нет, ты меня неправильно понял. Я соскучилась.
Гвидо. И все?
Мария. И все.
Гвидо (обнимает ее). Слава Богу! (Пауза) Так вот я и приехал! У тебя есть вино?… Я тоже соскучился.
Мария. Есть. Сейчас.
Гвидо. А мама говорит, что ты, наконец, от нас отдохнешь.
Мария. Глупости.
Мария достает вино, режет сыр. Гвидо открывает бутылку.
Гвидо. Это не глупости. Ты думаешь мама сможет когда-нибудь забыть твой побег из дома?
Мария. Ну вот. Надо помнить все глупые детские поступки…. Мне было тогда лет десять.
Гвидо. Двенадцать.
Мария. Ну, двенадцать.
Гвидо. Ты знаешь, многие дети устают от опеки родителей, но далеко не каждый готов сбежать из дома.
Мария. Чего ты вдруг начал вспоминать это?
Гвидо. Да не вдруг. Просто мама уверена, что ты чувствуешь себя комфортно только тогда, когда находишься вдали от нас, от семьи.
Пауза
Мария. Если честно, я впервые испытала такое чувство. Оттого, наверное, и написала, что мне плохо….
Пауза
Гвидо. Я впервые ощутил нехватку семьи в тридцать пять…. Был в командировке…. Однажды вечером стало так тоскливо…. В баре выпил четыре виски… чистых. А потом поехал в аэропорт и улетел домой. Мне было плевать, уволят меня или нет… как буду оправдываться… кошмар.
Мария. И чем это закончилось?
Гвидо. Ничем. Никто ничего не понял, а я вовремя сдал отчет.
Мария. Смешно.
Гвидо. Смешно.
Пауза. Что-то меняется в комнате. Время смещается вперед или назад – на год, два, пять, десять...
Мария. Как-то надо тебе сказать, а я не знаю как…
Гвидо. Ты ждешь ребенка?
Мария. Нет, что ты, нет еще.
Гвидо. Еще? Еще?! Ты хочешь сказать, что уже есть от кого?
Мария. Всегда есть от кого. Что ты разволновался?
Гвидо. Говори, говори…. Я чувствую, что все это не просто так.
Мария. Я только лишь хотела тебе сказать, что у меня есть, как это у вас называется, «молодой человек».
Гвидо. О своих прежних ухажерах ты так официально не сообщала. Это что же, все так серьезно?
Мария. Ну, в общем-то, да.
Гвидо (пауза). Хорошо. Кто он? Чем занимается? Кто у него родители?
Мария. Папа директор в маленькой юридической компании, а мама умерла.
Гвидо. Поздний ребенок?
Мария. Да нет, обычный ребенок…
Гвидо. Ну-ну, рассказывай…. Рассказывай, кто мой будущий зять.
Мария. Он педагог.
Гвидо. Учится на педагога…. Хорошо, хоть не рок-музыкант.
Мария. Нет, не учится. Он педагог. Преподает у меня историю мировой культуры.
Гвидо (постепенно успокаиваясь). Все легче. Сколько ему лет?
Мария. Он моложе тебя… на год.
Пауза
Гвидо. И как ты это себе представляешь?
Мария. Что именно?
Гвидо. Как ты себе представляешь мои с ним взаимоотношения?
Мария. Я больше представляю свои.
Гвидо (пауза). Да…
Мария (подходит и обнимает его). Папуля, он хороший.
Гвидо. Надеюсь…. Надеюсь, что он не приударит за тещей.
Мария. Видишь, все не так страшно, к тебе уже возвращается чувство юмора.
Гвидо. Если бы его у меня не было, я бы давно сошел с ума. (Пауза) Ты что же, не могла найти кого-нибудь из сверстников?
Мария. Знаешь, они кажутся какими-то неинтересными, глуповатыми….
Пауза
Гвидо. Как его зовут?
Мария. Джаспер.
Гвидо. Хозяин многих сокровищ?
Мария. Да нет, не очень… Что за странный меркантилизм?
Гвидо. Имя Джаспер переводится с фарси, как «хозяин многих сокровищ».
Мария. Поразительно! Откуда ты это знаешь?
Гвидо. Друга моей главной героини зовут именно так – Джаспер.
Мария. Что значит «моей главной героини»?
Гвидо. Разве я тебе не говорил?
Мария. Что ты мне не говорил? Пап, кончай говорить загадками…
Гвидо. Я разве не говорил тебе, что заканчиваю роман?
Пауза
Мария. Роман?! «Заканчиваю»? Ты хочешь сказать, что давно его пишешь?
Гвидо. Ну да, семь месяцев…
Мария. Как тебе не стыдно?!
Гвидо. А почему мне должно быть стыдно?
Мария. Потому, что твоя дочь узнает последней о том, что ты заканчиваешь роман. Я от тебя никогда ничего не скрывала…. Похоже, если бы моего приятеля звали не Джаспером, а как-нибудь по-другому, я бы и вовсе не узнала о том, что мой отец стал писателем…
Гвидо. «Писателем» – громко сказано… Я не хотел тебе говорить, не будучи уверенным, что у меня получится что-то толковое. Теперь говорю.
Мария. Ты что же, бросил работу?
Гвидо. Ушел в отпуск на несколько месяцев.
Мария. Фантастика! И вы с мамой проживаете накопленные деньги?
Гвидо. Нет. Я получил гонорар от издательства. Пока, конечно, небольшой, но, возможно, дальше будет лучше….
Мария. Невероятно… гонорар от издательства. (Пауза) Про что роман?
Гвидо. Это сказка.
Мария. Сказка?! Я представляла, что это что-то о жизни рекламного менеджера…. О его красавице-жене, преподающей в колледже, и умнице-дочери, незаурядной художнице…
Гвидо. …А это сказка о двенадцати золотых попугаях.
Мария (пауза). Это та сказка?
Гвидо. Это та самая сказка, которую я каждый вечер придумывал, чтобы рассказать тебе перед сном…. Вряд ли ты сможешь поверить, что прошло почти тридцать лет.
Мария (по ее щекам катятся слезы). Пап.
Гвидо. Ну что ты, девочка моя? Не надо плакать. Все ведь хорошо… даже очень хорошо. Знаешь, я подумал, что нехорошо получится, если эта сказка пропадет… если забудется…. Я все оставил, как было…. Только поменял имя главной героини. Теперь ее зовут не Вероника.
Мария (сквозь слезы). А как?
Гвидо. Очень красиво – Мария.
Мария. А папу девочки зовут Гвидо?
Гвидо. А маму – Доминик.
Пауза. Некоторое время Гвидо и Мария сидят в тишине.
Мария. Хочешь, я покажу тебе настоящую Италию?
Гвидо. Нет, спасибо, я слишком устал от дороги… да и от новостей.
Мария. Это недалеко.
Гвидо. Не хочу…. Когда рядом оказывается больше, чем один итальянец, я ощущаю чувство тревоги.
Мария. Там нет итальянцев. Там вообще никого нет.
Мария приставляет лестницу к люку, находящемуся в потолке комнаты.
Гвидо (с ужасом). На крышу?!
Мария. На крышу.
Гвидо. Не может быть и речи!
Мария. Пойдем, не пожалеешь.
Гвидо. Нет, я не могу.
Мария. Что значит «не могу»?
Гвидо. Не могу, и все!
Мария. Пап, пойдем, ну, пожалуйста.
Гвидо. Говорю ведь: не могу.
Мария. Не понимаю, тебе что, тяжело сделать десяток шагов?
Гвидо (пауза). Тяжело.
Пауза
Мария. Ты что, боишься высоты?
Гвидо (пауза). Да, я боюсь высоты.
Пауза
Мария. Даже предположить не могла, что ты у меня чего-то боишься…. Ты что же, всегда боялся высоты?
Гвидо. Всегда.
Мария. И никогда не пытался побороть чувство страха?
Гвидо. Пытался. Когда мне было 16 лет, я залез ночью на строительный башенный кран. (Пауза) Когда я посмотрел вниз, мне показалось, что сейчас у меня одновременно откроются рвота и понос. Ужас! (Пауза) Когда я спускался и увидел, что земля почти рядом, мне захотелось прыгнуть вниз, чтобы скорее ощутить ее твердость под ногами. Слава Богу, не прыгнул – я был на высоте метров семи….
Мария. Ты был один?
Гвидо. Один… и ночь.
Мария. Сейчас тоже ночь, но ты не один – я с тобой. Не бойся, пойдем.
Гвидо. Сколько раз я говорил тебе эту фразу – «не бойся, я с тобой», сколько раз я ее слышал от папы…. А теперь слышу ее от тебя. Наверное, что-то уже изменилось в мире, а я еще не успел этого осознать….
Преодолевая страх, Гвидо поднимается по лестнице на крышу, следом за ним поднимается Мария. Они выходят на крышу и молча стоят, глядя вдаль. Они абсолютно одни: под ними – земля, над ними – звезды.
Мария. Тебе нравится?
Гвидо. Как красиво!
Пауза
Гвидо. Это она?
Мария. Она.
Гвидо. Интересно, отсюда кажется, что она стоит прямо.
Мария. Да, а я единственный человек в мире, который не озабочен ее падением. Когда я читаю в газетах или вижу по телевидению людей, которые рассуждают о том, падает она или нет, я поднимаюсь сюда и вижу, что она стоит прямо.
Гвидо. Смешно.
Мария. Она интересно устроена: внутри лестница, а снаружи, по окружности, галереи. Если подниматься по лестнице без остановки – скоро достигнешь верха. Но это не интересно. Интересно выходить на каждом уровне и делать круг по наружной галерее….
Гвидо. Зачем?
Мария. Тогда ты видишь, как с каждым витком предметы и люди становятся все мельче, а небо и птицы становятся все ближе….
Гвидо. А зачем она наклонена?
Мария. Чтобы ты всегда помнил, что подниматься вверх долго и трудно, а оказаться в самом низу можно мгновенно. Достаточно сделать лишь один неверный шаг.
Гвидо. Вниз не хочется.
Мария. Так и не падай.
Гвидо. Я стараюсь.
Мария. И правильно делаешь. А-то я перестану любить тебя.
Гвидо. Не перестанешь.
Мария. Почему ты так уверен, ведь это случается у людей.
Гвидо. Так это у людей…. Пошли.
Гвидо шагает в люк и спускается в комнату. Мария спускается следом.
Мария. Тебе не было страшно, когда ты ушел с работы?
Гвидо. Страшно было на башенном кране. А работа?… Жизнь слишком коротка, чтобы относиться к ней серьезно.
Мария. Ты так много сил вкладывал в эту рекламу…. У тебя такая хорошая репутация…
Гвидо. Не надо бояться перемен. Иначе можно стать жутким брюзгой.
Мария. А как же имя? Признание?…
Гвидо. Я полагаю, важно лишь то, что будет в жизни дальше… особенно после смерти.
Гвидо поднимается, собираясь уходить. Он босой, одет только в черные брюки и белую рубашку.
Мария. Пап, ты уходишь?
Гвидо. Пойду, прогуляюсь перед сном. Очень красивый вечер….
Гвидо целует Марию, подходит к двери, открывает ее и шагает в следующую комнату.
@темы: интересности
